Главная страница » Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

от admin

Глава СПЧ Валерий Фадеев — о требованиях к обществу, «адекватных ситуации войны», исправлении ошибок с мигрантами, положении Чечни «почти в правовом пространстве» России, запрете ЛГБТ, с которым у геев все в порядке, и песнях БГ

«Не хотите жить, как мы тут живем, уезжайте обратно»

— Липецкий губернатор Игорь Артамонов недавно заявил, что мигранты бывают легальные и нелегальные, и «никакие нам не нравятся, но надо варить трубу». Вам мигранты нравятся или не нравятся, и что делать с трубой?

Есть мигранты, которые нужны для того, чтобы выполнять определенную работу. Есть те, кто хочет переехать и жить в России. Есть люди уникальных профессий и компетенций, их не так много. И надо к ним по-разному относиться. Если это уникальные люди, то добро пожаловать и даже не надо спрашивать, знаетли он русский язык. Как-нибудь выучит. Если это первая категория (работники, которые нужны нам и которые хотят заработать здесь в России денег, чтобы прокормить свою семью), тоже добро пожаловать. Но возникает вопрос: зачем они везут сюда семьи, детей? Чтобы им было удобнее жить? Но от этого жители многих регионов и говорят: «А нам стало менее удобно жить».

Если мигрант приехал работать на стройке, а потом через месяц перешел на другую работу, например, курьером, нам это надо или нет? Нам, как стране, нужны работники на стройке или просто некая рабочая сила? Тут возникает вопрос ответственности работодателя— если строительная компания приглашает на стройку мигрантов, она должна за них отвечать. Должен быть срочный контракт, работодатель должен обеспечить все необходимые прививки, получение всех документов— должен отвечать за этих людей, в том числе не допустить переход на другую работу.

Сейчас в регионах начали запрещать мигрантам работать в некоторых сферах: где-то таксистами, где-то в сфере торговли. На каком основании? На том основании, что мигрант— киргиз или таджик? Это слабая аргументация.

— Такой подход вам не нравится?

И, наконец, к людям, которые хотят стать гражданами России, должны предъявляться максимальные требования. Мы раздавали паспорта миллионам людей, а теперь имеем проблемы, например, в школе. Выясняется, что ребенок еле говорит по-русски, или совсем не говорит, отец еле говорит, мамаша вообще не говорит по-русски. Приходят в школу с ребенком, переводчик требуется, чтобы объясниться с мамашей. Вот у меня вопрос: а нам нужны такие мамаши как граждане России? Нет, не нужны! Они никогда не социализируются. Они никогда не станут гражданами России по существу, а не формально. Нам нужны мигранты, которые действительно станут гражданами России, как мы с вами.

— А если они уже получили российские паспорта? Пересматривать решения десятилетней давности?

Что касается того, чтобы пересмотреть решения о гражданстве. Раздаются энергичные голоса, давайте их всех отправим обратно. Не уверен, что это надо. Сейчас повысили верхнюю планку наказания коррупционерам, которые за взятки организовывали получение гражданства. Говорят: «Давайте всех тех, кто через них получил гражданство, лишим российских паспортов». Это неправильно, потому что кто-то за взятку получил, а кто-то по-честному. Только через суд можно лишить гражданства, если он убедится в том, что это за взятки, что экзамен по русскому языку не сдан и так далее.

Я всегда высказывался, что не надо принимать в школу детей, не знающих русский язык, потому что они учиться не будут, потому что учителям становится неудобно учить остальных, школьникам другим тоже менее комфортно учиться. Нарушается учебный процесс. Сейчас такое решение принято. А что дальше? Я всегда считал, что, по крайней мере, детей граждан России надо учить русскому языку, создать специальные учебные центры и учить их там круглый день. Большинство детей хваткие на язык, и за год почти все выучат.

В Конституции сказано, что родители отвечают за получение среднего образования детей. Если они не выполняют свои обязанности, например, не отправляют детей в этот учебный центр, или нередки случаи, когда мамаша говорит: «Зачем я буду учить свою дочь? Она подрастет, и замуж выдам». Вот тут можно пересмотреть получение гражданства. Не хотите жить, как мы тут живем, как у нас принято, так уезжайте обратно. Тем более, что у них почти у всех двойное гражданство и два паспорта.

— Вы считаете, что правильно лишать приобретенного гражданства за несоответствие нашему образу жизни?

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Валерий Фадеев(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Сейчас закон примут, в школу без русского языка брать перестанут, но чтобы учебные центры, о которых вы говорите, создать в каждом городе и регионе, нужно, как минимум, найти и обучить учителей. Не получится, что сейчас детей не будут брать в школу, потому что они не знают русского языка, а проводить интенсивы по языку пока некому и негде? Есть опасность, что появится достаточно большое количество людей, которые не ходили в школы и совершенно не социализированы в российское общество?

— Разве государство не несет ответственность за обучение детей, если они приходят в школы, а их не берут, но и русскому не обучают?

— Вы ведете работу с властями, чтобы эту работу ускорить и синхронизировать?

Понимаете, меня ругают и те и другие. Одни говорят, что я жестко выступаю против мигрантов, например, выступаю с инициативой запретить ходить в школу не знающим русский язык детям. Другие говорят, что я потакаю мигрантам. Я пытаюсь объяснить свою позицию. Страна должна быть открыта, но правила приема мигрантов в нашу страну и выдачи им паспортов должны быть очень жесткими. Нам нужны люди, которые могут жить вместе с нами, а не организовывать кишлаки внутри наших городов.

— Как должна выглядеть схема приезда трудового мигранта в Россию?

— Сколько России нужно мигрантов при текущей демографической ситуации?

— Вы сказали «не создавать кишлаков». Проводились какие-то подсчеты, сколько у нас мигрантских гетто и кишлаков»?

— В каких регионах проблема этнических анклавов наиболее болезненна?

«Никабы в России неуместны, с этим согласны все»

— Громкая дискуссия разгорелась в этом году после решения властей Владимирской области ограничить религиозную одежду в школах и реакции руководства некоторых республик Кавказа, которые не очень хорошо это восприняли? Нуженли запрет на ношение религиозной одежды в школах или в вузах? Если нужен, то какой?

Что касается религиозной одежды, это сложный вопрос. Скажем, мы говорим о хиджабах. А что такое хиджаб? Мы сейчас представляем себе, что это такой специальный платок, который оставляет открытым лицо. В документах, в Коране и других священных книгах исламских ведь нет рисунка хиджаба. Там сказано, что голова должна быть покрыта, например платком. И в религиозном смысле платок— это тоже самое, что хиджаб, но для обывателей это разные вещи. Одно дело, когда женщина идет в платке, другое дело— идет в том, что мы с вами сейчас называем хиджабом. Хиджаб становится символом чего-то другого, может быть, демонстративной религиозности.

Некоторые говорят, что закрывать женщину с головы до пят— это религиозное требование. Выдающийся арабист академик Смирнов рассказывал, что в одной мусульманской стране, которая живет по законам шариата, внизу у моря женщины почти все ходят закутанные в черное, многие даже в никабах. Но там есть горы, а там ходить закутанными очень тяжело, потому что там узкие тропинки и надо по ним перемещаться, и там никто не носит никаб, носят удобную одежду. Таким образом, требование географическое и природное оказывается важнее требования будтобы религиозного.

Недавно в Совете Федерации была выставка традиционной одежды народов России. Это очень красивая одежда, яркая, в том числе у мусульманских народов. Это выглядит очень привлекательно в то время, как нам говорят, что женщина ни в коем случае не должна выглядеть привлекательной. Я спрашиваю, тогда вот эти прекрасные наряды народные, которые создавались столетиями, теперь женщинам нельзя носить? Мне не отвечают.

Поэтому вопрос очень тонкий, очень сложный. Не надо здесь спешить. Это не только религиозный вопрос, а вопрос отношения общества в целом, особенно мусульманских народов. А у женщин спросили, у мусульманских женщин, которые могут быть верующими, но живут вполне современной жизнью? Отвечая на ваш вопрос про Владимир, не надо суетиться, надо спокойно эту тему продолжать обсуждать.

— С сохранением введенного запрета?

— У нашего государстваже светский характер

— Во Франции государство запретило религиозную символику в школах.

«У погрома есть очень серьезные правовые последствия. Идут суды»

— Дагестан за последние полтора года продемонстрировал пример немирного сосуществования народов. Вы могли представить, что в ХХI веке в России будут искать евреев в турбинах самолета, будут нападения на христианские храмы, будут убивать священника?

Вы знаете, что в Дагестане уже, если не ошибаюсь, 13 Героев России, которые получили это звание на специальной военной операции. 13 Героев России! Там разные люди есть.

С другой стороны, есть бойцы ММА, которые после очередной победы не выходили в октагон с российским флагом, а выходили с дагестанским. Конечно, они гордятся своей республикой. Но былобы правильно выходить и с дагестанским, и с российским флагом. И это тоже есть.

Ситуация очень сложная. И ваххабизм там тоже есть, к сожалению. Местные религиозные авторитеты выступают против ваххабизма, в свое время был принят местный закон, запрещающий ваххабизм. Как его реализовать? Это непростая вещь.

Поэтому, когда вы говорите про Дагестан, там есть разное. И, заметим, после той дерзкой акции с разгромом аэропорта вроде ничего подобного не наблюдается. Я надеюсь, ситуация взята под контроль.

Жалко, что много евреев уехало из Дагестана в Израиль. Город Дербент— знаменитый центр совместного проживания мусульман и иудеев на протяжении нескольких столетий. Мусульмане отвечали за безопасность, евреи организовывали торговлю. Это был процветающий город, правильный пример того, как можно жить. Парадокс в том, что дагестанцы, конечно, это знают, и тем не менее вывели тогда больше тысячи человек в аэропорт. Это, конечно, драматическая ошибка, но я надеюсь, что большинство дагестанцев не поддерживает это безобразие.

— СПЧ фиксирует всплеск обращений по теме ксенофобии?

«Глядишь, пройдет лет 50 и будет по-другому»

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Валерий Фадеев(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— СПЧ на протяжении своей истории неоднократно поднимал вопросы работы в Чечне. Относительно недавно там была история с избиением Никиты Журавеля сыном главы республики Рамзана Кадырова, были нападения на журналистку Елену Милашину. Как сейчас вы работаете в Чечне?

— Почему?

Но когда вы говорите об этих инцидентах…Да, они есть. У вас есть решение? У меня нет.

Требуется очень долгое время, чтобы преодолеть травму, которая была получена за две войны в Чечне и чеченским народом, и всей страной. Преодоление такой исторической травмы занимает много времени. Она преодолевается постепенно— моглили мы представить какое-то время назад, что чеченцы будут биться на фронтах на Украине вместе с другими народами России? Совсем недавно ведь война была, 20 с небольшим лет назад, сколько там было жертв, там только солдат и офицеров российской армии погибло 15 тысяч, а сколько погибло мирных жителей никто толком не считал. Это глубокая травма. И тем не менее чеченцы воюют вместе со всеми другими народами. Это значит травма постепенно преодолевается.

Вы говорите, что там бывают такие инциденты. Да, бывают. Надо терпеливо идти по этому пути, терпеливо. Через какое-то время ситуация будет меняться, она уже меняется. Почти не осталось людей других национальностей в Чечне, хотя в Грозном когда-то половина населения была русской. Теперь я вижу, что появляются признаки возвращения туда русских и других людей, которые там жили. Глядишь, пройдет лет 50 и будет по-другому. Но еще раз, здесь нельзя размахивать шашкой. Здесь надо терпеть, работать, и результат будет.

— Но права конкретных людей нарушаются сейчас.

— В частности.

— Получить от гражданина по морде на улице— это несколько другое.

К Чечне надо относиться очень аккуратно. Она почти полностью находится сегодня в российском правовом пространстве. Почти полностью. Есть своя небольшая специфика. Ломать сейчас через колено ни в коем случае нельзя. Надо терпеть, стараться входить в положение.

— Вы говорите, что собираетесь поехать в республику. Будетели разговаривать с властями о том, чтобы там появился представитель правозащитного сообщества, который могбы работать на постоянной основе.

«Надеюсь, что у геев по-прежнему всё в порядке»

— В последнее время появилось много новых запретов. Были приняты законы о запрете пропаганды ЛГБТ и чайлдфри, говорится о необходимости борьбы с деструктивной идеологией. В связи с этим даже с думской трибуны звучат опасения, что государство стало слишком много брать на себя в регулирование личной жизни граждан. На ваш взгляд, государство не слишком вмешивается в личную жизнь?

Что касается чайлдфри, по-моему, пока эта тема не была поднята в политической сфере, мало кто из российских обывателей знал, что означает чайлдфри. Даже я, кажется, спрашивал у коллег, что это такое. Я не думаю, что это хоть как-то повлияет на нашу социальную жизнь. Есть предположение, что какие-то перегибы будут. Не знаю, мы посмотрим. Если будут перегибы, будем бороться с этими перегибами.

— Но не становитсяли Россия менее дружелюбным местом для своих граждан?

— Но у каждого, наверное, есть знакомые, у которых нет детей по разным причинам.

— Но для них это обсуждение становится болезненным, потому что они не понимают, где граница между пропагандой и обсуждением личного выбора.

— Движение ЛГБТ было объявлено экстремистской организацией. Вы лично сталкивались с ее представителями, понимаетели вы, что такое организация ЛГБТ?

— И вы видите в нем угрозу для российского общества?

— На геях не сказываются эти запреты?

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Валерий Фадеев(Фото: Андрей Любимов / РБК)

«Справедливые требования должны быть адекватными ситуации войны»

— Государственная Дума в первом чтении приняла законопроект об ограничении доступа иноагентов к доходам. Видители тут противоречия с Конституцией? Как относитесь к инициативе?

Еслибы это было несколько лет назад, ну, наверное, можно былобы отнестись к этому как-то более раздраженно. А сейчас я не отношусь к этому раздраженно. Я отношусь к этому с пониманием.

— Но ведь в законопроекте не установлен срок, не говорится, что это будет действовать на время спецоперации.

— Условия военного времени позволяют забыть о некоторых правах?

— А вы не видите тут опасности того, что люди, не критикующие ведение конкретных военных действий, а просто критикующие власть, попадут под ограничения?

— То есть, несмотря на то, что вы говорили в предыдущем ответе, вы будете защищать права людей, которые подпадают под эти запреты?

— Вы перестали слушать песни, читать книги людей, попавших в списки иноагентов или выступивших с критикой войны?

— К примеру, Борис Акунин, Людмила Улицкая.

— Аллу Пугачеву хоть слушали?

— Спеть песню иноагента или критика власти— это теперь опасно?

— Споём «Город золотой»?

«Что теперь— приказать любить или ненавидеть Сталина?»

— Директор Музея ГУЛАГа Роман Романов— член Совета по правам человека. Он вам рассказывал, почему закрылся музей? Он снова откроется?

— Нужен сейчас такой музей стране?

— Мы были, довольно страшное место.

— Сейчас многие хотят забыть?

И всегда были противники. Говорили, что Сталин завел страну в тупик, что это были страшные репрессии. Цифры, как вы знаете, самые разные называют репрессированных, расстрелянных. Так было всегда и сейчас так. Есть сторонники сталинизма и Сталина, противники сталинизма и Сталина. И так будет еще много десятилетий. В обществе нет согласия. Что теперь— приказать любить Сталина или приказать ненавидеть Сталина? Такой была наша трагическая и героическая одновременно история. Некоторые делают акцент на героизме, а другие делают акцент на трагедии.

30 октября в День памяти жертв политических репрессий, мы как раз с Романом Романовым возлагали цветы к мемориалу на углу Садового кольца и проспекта Сахарова. У мемориала не было никого, кроме нас. И потом я ехал обратно, проезжал мимо Лубянской площади, и там было несколько десятков человек. Они общались, цветы, наверное, возлагали к Соловецкому камню. Вот у меня вопрос. Эти самые люди требовали создания большого памятника в Москве. И он был создан. Президент лично открывал памятник на проспекте Сахарова. Ну так если вы хотели памятник, ну так и собирайтесь там тогда.

— Но есть просто традиционные места, поэтому там и собираются.

— Памятный каменьже там стоит.

У нас есть межведомственная рабочая группа по увековечиванию памяти жертв политических репрессий, в нее входит, например, начальник архива ФСБ, работает вместе с нами. Так вот мандат этой группы истекает в этом году. В прошлом году, на встрече с президентом, я этот вопрос поднял. Он сказал: «Конечно, продолжайте работать». Правительство выпустило распоряжение, мандат продлен до 2030 года. Это решение президента. Кто что думает, во власти, в обществе, мне как советнику, в данном случае, неважно, потому что есть решение президента.

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Акция памяти жертв политических репрессий «Возвращение имен» на Лубянской площади(Фото: АГН «Москва»)

— Но вы видите изменение отношения во власти, федеральной и региональной, к теме политических репрессий?

— А как относитесь к исчезающим табличкам проекта «Последний адрес»?

— Почему?

Но табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированы и убитые люди жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда.

— Висят таблички тут жил народный артист Советского Союза.

— Чтобы больше не повторился.

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Валерий Фадеев у мемориала «Стена скорби» на проспекте Сахарова в Москве(Фото: Григорий Сысоев / РИА Новости)

«Если, не дай Бог, будет рост доносов, мы это почувствуем»

— Если говорить о про живых. Видители рост числа доносов в России?

— Рост числа уголовных дел по сказанному в частном разговоре?

— В последние годы после претензий со стороны властей остановили свою работу старейшие правозащитные организации, представители которых в том числе входили в СПЧ. Как относитесь к этой тенденции? Вам каких-то из этих правозащитных организаций не хватает?

«Как сегодняшняя жилищная политика соотносится с ценностью «семья»?»

— Министерство просвещения готовит программу патриотического воспитания в детских садах. Как вы считаете, нужно заниматься патриотическим воспитанием с 3-5 лет?

Я спросил: «Ну, вы создадите много комиссий, комитетов, советов, а дальше— как конкретно они будут продвигать ценности?» Ответа не было. У меня есть свои соображения по этому поводу. Политики должны в своих действиях опираться на эти ценности. Вот скажем, ценность «семья», важная ценность, а есть жилищная политика, которая измеряется в квадратных метрах. При этом жилье дорожает, квартира становятся все меньше. Как сегодняшняя жилищная политика соотносится с ценностью «семья»? Никак.

— До недавнего времени была льготная ипотека.

Глава СПЧ — РБК: «Право — очень тонкая и гибкая вещь»

Валерий Фадеев(Фото: Андрей Любимов / РБК)

«Там на СВО тоже обстановка, знаете, не благотворительная»

— Вопрос про пенитенциарную систему. Было несколько бунтов в колониях в этом году, обсуждалась проблема формирующихся в тюрьмах исламских джамаатов. Как работать с этими группами заключенных?

Что касается джамаатов, то с одной стороны проблема эта несколько преувеличенна, но относиться, конечно, надо к ней серьезно. Нужно привлекать религиозных деятелей, нужна учеба. Люди, бунт которых якобы имеет религиозный характер, ничего в исламе не понимают. Поэтому, по нашему мнению, надо, чтобы больше серьезных деятелей ислама, мусульман работало в тех колониях, где есть подобные проблемы.

— Видители вы нарушение прав потерпевших, когда позволяют обвиняемым или уже осужденным заключать контракт и уходить на фронт. Достаточно часто мы видим случаи, когда человек, осужденный за убийства или изнасилование, через год может идти по улице города, в котором живут родственники жертвы. Что надо сделать, чтобы защитить права потерпевших?

Наша позиция, мы ее высказывали,— нужен дополнительный надзор.

— Есть конкретные предложения, как должен работать этот надзор?

— Как были встречены ваши предложения?

— Как СПЧ работает в зоне боевых действий? Видители недостатки в системе защиты прав человека в армии, начиная с призыва?

У нас этим занимается член Совета Юлия Белехова. Я однажды наблюдал заседание их юридического комитета. Это большое количество женщин, они великолепные юристы. У них почти у всех мужья, дети на фронте. И они разбирали несколько дней сложные юридические вопросы. Там бывает и смех, и грех. Обсуждался случай— мужчина погиб. Выплатили пособие жене и двум детям, а через некоторое время выясняется, что была еще одна женщина, неофициально, и еще трое детей. Что делать? Фактически права этих троих детей от другой жены были нарушены. Как поступать? А нигде в законе про это ничего не написано. И таких ситуаций десятки. Подобных сложных ситуаций очень много. И такие коллеги как Юлия Белехова пытаются в этом во всем разобраться.

Сопротивления их работе нет ни со стороны Вооруженных сил, ни со стороны Минюста. Наоборот, есть желание помочь. Никаких препятствий, по крайней мере, по сбору информации нет.

— С людьми, которые живут или оказались в зоне боевых действий, тоже работаете?

«Мягкие санитарные меры»

— У вас на днях ежегодная встреча с президентом. С чем идете?

— Вы идете с какими-то конкретными предложениями по тому, как выстроить систему помощи бездомным?

— Очень громким стало ваше высказывание, что в стране «не репрессии, а санитарные меры». Что такое санитарные меры?

Вам также может понравиться